Лоханка - Страница 29

— Если вы согласны, — поддержал меня Кобыланды, — большое дело получится для страны и неприятный сюрприз для гидры мирового империализма.

— Вы, товарищи, меня за Советскую власть не агитируйте, — рявкнул на нас «проверяющий». Отдыхайте тут… пока. А завтра покажете мне батальон, что вышел из боя. И не в парадном строю, смотрите, а в самом настоящем обычном состоянии. Я у вестового обмундирование позаимствую — притворюсь младшим командиром на манер сообщника твоего — Беспамятного, а ты, Кобыландыевич, смотри, чтобы без показухи мне.

* * *

Сколько сюрпризов ожидало комкора — в точности не скажу. Но мне их хватило за глаза. Начну с того, что ППТ я не узнал, хотя были они у шестерых из числа восьми членов десанта каждой бранзулетки — на стволах появились дырявые кожухи, как на привычных нам ППШ. Понятно, чтобы боец не обжигал руки о ствол. Кроме того заметно короче стали магазины.

— Пришлось выбирать между ёмкостью и удобством стрельбы из положения лёжа, — улыбнулся отделенный, чей экипаж мы выбрали в качестве жертвы любопытства высокого столичного гостя.

В таком стрелковом отделении просто боец, именуемый стрелком, оказался всего один. Потому что присутствовал там ручной пулемётчик со вторым номером и снайпер, вооружённый незнакомой мне винтовкой с оптическим прицелом. Снайперу полагался помощник-прикрывающий. Ещё имелся собственно командир отделения, телефонист и артиллерийский корректировщик. Как мне пояснили — последний, восьмой боец обычно использовался «по обстоятельствам» — послать куда, посторожить, сбегать глянуть — как оно там…

В оснащении мотострелков сразу бросились в глаза «фартучки», скрещенными на спине лямками и широким поясом напоминающие форменные фартуки гимназисток. Собственно передника спереди почти и не было, вернее основная его часть оказалась на боках, где в кармашках гнездились запасные обоймы, цилиндрические предметы и пистолет с ужасающим стволом — ракетница. Так вот — цилиндрические предметы оказались гранатами, а ракетница — гранатомётом. Она посылала снаряд метров на триста по высокой траектории, но взрывался он, как я понял, не от удара, а по времени. То есть при дальнем выстреле — ещё в воздухе, а при ближнем падал на землю и ждал, пока догорит запал.

Так вот понял мой товарищ идею подствольного гранатомёта. Ну и прилаживать это устройство под ствол никто даже не подумал. Местные умельцы сработали. Но бойцы одобрили, рассказали как «замучили» этими штуками окопавшихся супостатов, когда пристрелялись — выгнали их из укрытий под пули снайпера.

Третий момент оказался для меня просто шоковым. Оказывается, командир машины может в бою связаться по радио с каждым бойцом. В шлемы-будёновки вделаны примитивные детекторные приёмники, способные принять мощный сигнал радиостанции транспортёра на расстоянии чуть ли не полкилометра — этого достаточно, чтобы дать целеуказание или команду на смену позиции.

Комкор часа полтора «играл в солдатики», гоняя ребятишек через микрофон. Успокоился, когда выучил все позывные бойцов этого отделения… хе-хе. Пусть прочувствует, что командирам наука нужна не меньше, чем бойцам.

Да, рации имеются на всех машинах, и пара телефонных аппаратов и катушки с проводом — а как же при такой мобильности без управления и передачи разведданных? Каждое подразделение хоть что-то, да видит и, если вовремя доложит — то у командования легко «сложится» цельная картинка.

* * *

Пару дней наш проверяющий выглядел крайне недовольным и бурчал по любому поводу. Ему решительно всё не нравилось. Или это таким образом зависть из него вылезала? Настоящую же проблему он создал нам на третий день:

— У тебя, как я понял, готовится к переходу границы третий так называемый конвойный батальон, — спросил он у Кобыланды. — Так вот — я должен пойти с ним и посмотреть всё это в деле своими собственными глазами.

— Никак невозможно, — отреагировал мой друг. — Пассажирских мест в транспортёрах нет, а на место командира машины человека нужно больше года готовить.

— В десантном отделении поеду, — продолжал настаивать комкор.

— Туда тоже лишнего человека не впихнуть — они и так там, как сельди в бочке.

— Вместо бойца сяду. Переоденусь рядовым — чего там сложного? Небось, справлюсь за рядового красноармейца. И не спорьте — вопрос решённый. Извольте наилучшим образом исполнить, а не устраивать мне дискуссию о невозможности выполнения приказа старшего по званию.

— Точно, — улыбнулся я. — В третьем-то батальоне вас не видели не только комкором, но даже младшим командиром. А мы объясним, что вы от газеты, и что это очень нужно, чтобы правильно описать коварство японских милитаристов.

Потом мы тренировали с комкором посадку-высадку, обращение с ППТ — там два спусковых крючка: один на одиночную стрельбу, второй — на автоматическую. Ну и другие элементы подготовки, как могли, подтянули. Как его «внедряли» в один из экипажей, я не видел. А вскоре мы провожали «бранзулеточный» батальон, отправляющийся на вылазку.

Лоханки числом около четырёх десятков спокойно въехали в реку, переплыли её и скрылись на другом берегу. Ночь, тишина, только негромкий гул моторов и тихий лязг неторопливо перематывающихся гусениц. Почему гул негромкий? Так работал я над глушителями. Не идеально получилось, но выхлоп заметно ослабил. Следом подошла колонна грузовиков — на воду сбросили понтоны, соединили их настилом в паром, и началась перевозка машин на тот берег.

Что-то грохотало вдали, Кобыланды нервничал, не снимая с головы наушников, после рассвета вдали за границей пролетело несколько самолётов. Держать меня в курсе происходящего никто не пытался, да и маловато, думаю, поступало новостей — не до докладов сейчас нашим.